ОФИЦИАЛЬНЫЙ САЙТ АЛИСЫ ШЕР

ГЛАВА 3. ЭПОХА В СТИЛЕ "МОДЕРН"

Ну вот, незаметно добрались и до эпохи "Модерн". Это действительно была целая эпоха в отдельно взятых жизнях. Для нас с Димой она характеризовалась вдруг пришедшей известностью, непрерывной работой и, чуть позже, бешеной популярностью. Всем тем, что мне удалось достичь, я обязана исключительно своему мужу. Ну и ещё немного, как говорят оскароносцы, Господу Богу и родителям.
   Здесь нужно сделать небольшое отступление. Для меня новая жизнь началась в мой день рождения. В тот отвратительный мокрый июнь я проклинала всё на свете на Диминой даче. Вокруг лес, дождь, ледяная вода из колонки и непросыхающие пелёнки. И вдруг в непроходимой чаще Богом забытого леса появляется красавец писаный, в длинном плаще, с модной стрижкой, свежим загаром и букетом красных гвоздик. Дима приехал поздравить меня с праздником!
   Описывать свою радость даже не буду, потому что его появлению безмерно радовалась всегда. Но в тот особенно промозглый день мои эмоции на любовно-романтическом сейсмографе просто зашкаливали. Взявшись за руки, мы бродили по размытым тропинкам и вдыхали лесные ароматы. И вдруг Дима сообщает:
   - Ты будешь работать на радио.
   - С ума сошел, - отвечаю, - какое радио? Я Майкла Джексона от Тины Тёрнер отличить не могу.
   Но на Диму мои отговорки не произвели никакого впечатления. Как раз в это время на вновь создаваемой радиостанции оказалось вакантное место. Радиостанция "Новый Петербург", где работал Дима, осталась без волны. Но Тамару Петровну Людевик, директора "Петербурга" и женщину удивительной энергии, это не испугало: у неё возникла идея перейти в FM-диапазон. Правда, какое-то время необходимо было поработать на средних волнах. Коллектив, естественно, согласился. За редким исключением: Аллочка Довлатова, в просторечье - Марина Евстрахина, сказала, что на средних волнах работать не будет, а подождёт перехода. Во внезапно образовавшуюся "дырку" Дима меня и "заткнул".
   Временно созданное "Радио "Катюша" вещало из Ольгино. Тамара Петровна посадила меня в эфир. Первое время мне не выделяли определённого времени вещания, я, скорее, напоминала подменную пионервожатую. И хотя кроме "Добрый вечер" и "До свидания" в эфире говорить было нельзя, я всё-таки несла "отсебятину". Причём всё время. И постепенно ждала, когда же мне запретят.

Ещё раз повторяю, что к тому моменту не сильна была в исполнителях. Но кроме этого имелась и ещё одна проблема - английский язык. Кстати, она до сих пор не решилась. Чтобы как-то выкрутиться, я старалась не произносить те слова, правильного произношения которых не знаю. Но это позже. А в первых эфирах перлов я, конечно, навыдавала. Помню, представляла песню "Аббы" и говорю:
   - А сейчас удивительная песня группы "Абба" - "Хасса Манана"!
   Как вы понимаете, подразумевалась "Аса маньяна", конечно же.
   Но мне ничего не запрещали. Более того, даже разрешили реализовать идею, созревшую в связи с существовавшей в те времена небольшой проблемой: секс в стране уже был, но сексуальности как-то ещё побаивались. Именно тогда я заговорила, изменив тембр голоса, придав ему томно-сексуальную окраску, о животрепещущих темах. По признаниям очевидцев, когда я вещала в эфире о том, что находится вправо-влево-вниз от ремня, мужчины в офисах замирали. В итоге меня взяли в FM-диаппазон, несмотря на то что Довлатова вернулась тоже.
   Смена имиджа и работа на одной радиостанции с Димой потребовали смены фамилии. Оставаться дальше Нагиевой было уже не возможно. Мой псевдоним, как и всё гениальное, родился во время мытья в душе. Я прибежала на Димин крик, заглушаемый шумом воды:
   - Иди сюда, я придумал, как тебя будут звать! Ты будешь Штерн, то есть звезда.
   Мне не понравилось. Играя буквами, добились сочетания "Алиса Шер", на чём и остановились. И только позже (в то время наше образование в области современной музыки и шоу-бизнеса равнялось почти нулю) мы узнали, что под таким псевдонимом уже выступает Шерилин Саркисян ла Пьер, знаменитая иствикская ведьмочка. Честно признаться, про возможные переводы с иностранных языков мы тоже не думали. Просто все представительницы прекрасного пола, работавшие вместе с нами, обладали длиннющими псевдонимами: Ермолаева, Довлатова... Я же должна была отличаться.
   И отличалась: об этом мне сообщали в первую очередь мои приятельницы, благодаря псевдониму и изменённому голосу переставшие меня узнавать. Приходит, например, в гости ближайшая подруга и доверительным шепотом сообщает:
   - Слушай, там на вашей радиостанции есть очень странная девица: несёт какую-то чушь жутко низким голосом. А уж английского языка не знает настолько, что просто стыдно.
   Я, конечно, понимаю, что речь идёт обо мне. Поэтому сдерживаю смех и подыгрываю:
   - А как её зовут?
   - Да Алиса какая-то, Шер.
   Тут я уже начинаю смеяться.
   - Тань, - раскрываю карты, - а ведь это я.
   Она, конечно, попыталась как-то выкрутиться - всё-таки как-никак гадостей мне наговорила. Ну и ладно, что я, не знаю всех своих недостатков, что ли?
   Когда ошибаются подруги - это даже не удивительно. Потому что мне пришлось на собственной шкуре узнать всю прелесть выражения "родная мама не узнает".
   Года три назад меня попросили сняться в эпизоде для "Осторожно, Модерн!". Упаковав мою стройную фигуру в какой-то немыслимый плащ и приплюснув сверху беретом, режиссёр посчитал, что этого недостаточно для создания пусть и эпизодического, но яркого и, по-видимому, важного для него образа. Последним штрихом к его созданию послужили подложенная под губы вата и просьба во время съёмок корчить смешные рожи.
   Буквально на следующий день мне звонит мама и делится впечатлениями:
   - Представляешь, в "Осторожно, Модерн!" каких-то новых актёров набрали. Там девица смешная появилась, страшненькая такая...
   Помятуя давнишний случай с подругой, даже не пытаюсь подыгрывать, а быстренько сообщаю:
   - Мам, это была я.
   Надо отдать маме должное - она моментально справилась с этим известием:
   - Да? Ну, конечно, не совсем страшненькая... но зато очень смешная.

* * *

Ну да ладно, возвращаемся в эфир.
    У нас никогда не было дружного коллектива. Конечно, кто-то с кем-то общался, но мы с Димой никогда ни с кем не пересекались. Эфиры сменяли друг друга, а между ними разве что парой слов и можно было перекинуться.
    И потом, все мы были очень разные и по темпераменту, и по манере поведения, и по восприятию жизни. Именно благодаря такому сочетанию несочетаемого радиостанция, как я понимаю, и заработала свои верхние строчки в рейтингах популярности, но дружбы между ди-джеями не получалось, да и хотя бы мало-мальски душевного общения - тоже. Наверное, именно так оно и происходит в творческих коллективах.
   Нас с Димой всегда считали заносчивыми. Возможно, мы действительно производили такое впечатление. Но, скорее, всё это от того, что не было людей, с которыми бы мы подружились.
   Единственными друзьями, появившимися во время нашей работы на радио, была группа "Русский размер". Витя Бондарюк, солист группы, довольно часто бывал у нас со своей женой, мы вместе ездили за город, жарили шашлыки, часто ставили песни любимой дружественной группы в эфир. Но и здесь не обошлось без разочарований. В какой-то момент Виктор без особых на то причин перестал с нами общаться, мы, удивившись, в свою очередь тоже перестали. Так и жили лет десять, пока не разобрались в происшедшем и не помирились обратно.
   Но тогда после постигшего нас разочарования новых друзей из этого мира не появилось. Зато появилось чёткое понимание слова "друг". Друг - это тот человек, который, когда уходят слава и деньги, остаётся рядом. И когда они приходят, что немаловажно, тоже.

А слава шла. В рейтингах популярности Дима Нагиев довольно скоро стал вторым после непотопляемой Ксении Стриж. И это не давало покоя всем остальным ди-джеям радиостанции. Надо сказать, ребята были чертовски талантливы и тоже весьма и весьма популярны. Но желание быть лучшим, как известно, - двигатель прогресса и творчества. А кроме того -  породитель всяческих дрязг и скандалов, иногда переходящих все границы. За примерами далеко ходить не надо: Моцарта и Сальери помните? Классический случай.
   Самое сильное впечатление производило противостояние Димы и Аллочки Довлатовой. Может быть, характеристика "игривая", данная этой девушке некоторыми изданиями периодической печати, и соответствует действительности, но, по моему мнению, она не в состоянии охарактеризовать и сотой доли её оригинальной натуры. Являются ли игривостью гнусности, которые Алла говорила о Диме в прямом эфире, - об этом ещё предстоит подумать. Кстати, не вижу ничего предосудительного в том, что у Димы её "приятная раскованность" вызывала негативную реакцию.
   "Марафон: 104 часа в открытой студии" - организованная нашей радиостанцией беспрецедентная акция: все ди-джеи вещали из открытой студии, размещенной в кафе "Антверпен" на Петроградской стороне, - стал кульминацией отношений Нагиев - Довлатова. При всём честном народе, скопившемся, чтобы увидеть нас "в живую", произошла "битва титанов". В завершении Аллочка назвала меня "б...ской женой" и, не дождавшись ответного хода Димы, вышла из эфира. Думаю, это было всё-таки признание поражения.
   Помню, что именно в том "Марафоне" на вопрос, почему они сидят в "прайм-тайме", а другие - нет, я ответила: "Потому что у одних есть значимые родители, а у других родители - инженеры". Сказалась напряженность в отношениях с Аллой. Кстати, теперь я могу ещё добавить: "Потому что некоторые замужем за директором радиостанции" и много чего другого. Господи, да разве кому-то до сих пор не понятно почему? Потому, что и везде: в этом радиостанции ни чем не отличаются от любых других организаций. Не спасали ни идеи, ни популярность, ни отдача на работе.
   Кстати, наша с Димой "Радио-рулетка" считалась лучшей программой на "Модерне". 

* * *

"Рулетка" всегда предварялась каким-нибудь рассказом.
    "Как странно, если человеку изменить выражение глаз, моментально изменится его судьба...
    У него были грустные глаза... грустные до боли. Он был тем обыкновенным, скучным человеком, которых жизнь кидает из стороны в сторону, подбрасывая им неудачи и ставя подножки... Он спокойно жил, тихо страдал в своей квартирке, молча переносил обиды друзей, их, пожалуй, и назвать-то нельзя друзьями: они смеялись над ним, но всё же любили за его простоту. И он им верил.
   А накануне он даже улыбнулся, наверное, первый раз за много лет. Он увидел маленького щенка, играющего у детской площадки с рваным мячиком, забавно повиливая хвостиком и взвизгивая. Щенок так увлёкся этой игрой, что не заметил, как выскочил на дорогу. А там машины... машины...
   И этот маленький человек с большим израненным сердцем кинулся спасать маленькое беззащитное существо. Кинулся, не думая об опасности. Всё произошло так быстро...
   На месте аварии толпились люди: одни сочувствовали, другие молчали...
   Но среди них был мальчик, наблюдающий с улыбкой, как на детской площадке играет маленький и ЖИВОЙ щенок.
   Странный закон существования: жизнь отдаётся за жизнь, но что за цена жизни, если имя ей - Смерть.
   Странные люди, странная жизнь, странная игра..."
   На мой взгляд, подобные "странные" зарисовки делали "Рулетку" намного интереснее.
   В первых программах, когда ещё никто не знал ни о "Модерне", ни о правилах игры, приходилось прибегать к различным хитростям и уловкам. Я звонила по "секретному" телефону своей подруге Анне и радостно сообщала:
   - Здравствуйте, Вы первый дозвонившийся слушатель! Как Вас зовут?
   - Аня, - подыгрывала мне подруга.
   - Сколько Вам лет, как Вы живёте?.. Делайте ставки.

Надо заметить, никто из нас о рулетке в то время никакого представления не имел. Анечка знала, что нужно поставить фишки на "красное или чёрное", ну и про "зеро", конечно, тоже слышала. Смутно представляя себе правила игры, Аня, в надежде выиграть, попросила: "И на красное и на чёрное". Авдеев - в то время ведущий программы - заметил, что так делать нельзя. Но тут я решила вмешаться и, предвкушая выигрыш своей подруги (бутылку шампанского мы бы обязательно себе позволили по такому случаю!), стала уговаривать:
   - Видимо, у Ани сложное материальное положение, и поэтому мы должны пойти ей на встречу.
   Авдеев согласился:
   - В виде исключения, по просьбе ведущей, мы сделаем это, чтобы человек не остался в проигрыше.
   И когда после всех моих интриг выпало "зеро" - нашему разочарованию и скорби не было предела.
   Благодаря "Рулетке" я впервые попала в казино и узнала, что это такое на самом деле. Среди людей, которые там находились, был и один мой поклонник. Милый человек, он присутствовал в казино во время каждой передачи. А может, и вообще никогда не уходил оттуда - не знаю. Всё время, пока мы были в эфире, он делал ставки только на цифру "28" - по количеству прожитых мной к тому моменту лет. И один раз знаковое число действительно выиграло - довольный и радостный игрок презентовал мне все фишки. А было их тысячи на три российских рублей. Подарок позволил нам с Димой купить диван. Мои поклонники, в отличие от Диминых, по крайней мере пользу приносили.
   Эта же передача послужила поводом к моему "репетиционному" увольнению. Я, помню, очень тщательно готовилась к эфиру, даже нашла и выучила какое-то стихотворение... К сожалению, мой партнёр, Сергей Петрович Авдеев, принял его содержание близко к сердцу. Кажется, там было что-то про гомосексуалистов. Почему он вдруг решил, что я каким-то стихотворением в эфире намекаю на его сексуальную ориентацию и пытаюсь скомпрометировать, не знаю. Как говорят психологи, это его материал. Но факт остаётся фактом: по жалобе господина Авдеева директор радиостанции решила меня уволить. В последний момент, к счастью, она всё-таки смилостивилась. Кажется, мне никогда не было так обидно и страшно увольняться, как тогда.
   Из "Рулетки" мне всё равно пришлось уйти. Одной из причин моего ухода стал совершенно безумный молодой человек, во время моего эфира звонивший на радио, чтобы проорать матом какую-нибудь очередную дрянь. Не спасало ничто - видимо, он знал какие-то способы, позволявшие ему вклиниться в разговор и снова зациклиться на своём мате. Я думала, просто сумасшедший. Сомнения поселились в моей голове только по одной причине - когда эфир вел кто-нибудь другой, молодой человек не "прорывался".
   На последней моей "Рулетке" раздался звонок (к тому моменту мы уже предварительно тестировали звонивших на вменяемость: задавали пару вопросов, прежде чем выводить в эфир), и, естественно, в трубке я услышала знакомый до отвращения голос:
   - Вы что, последний раз работаете?
   С моим уходом пропал и этот псих. Оказывается, он не просто сумасшедший, а мой поклонник. Правда, с весьма специфическими представлениями о том, как стать замеченным.
   Ещё одна передача, приносившая радость популярности, удовлетворение от работы и осознание собственной талантливости, - "Салон-Шизгара". В ней я брала год из жизни страны - в общем, то, что делал позже Парфёнов. А в то время руководство заявляло, что это не коммерческий проект и делать его на телевидении бессмысленно. Очень обидно, потому что сейчас таких проектов - завались.
   Потом у меня появилась программа "Отражение", составленная по письмам трудящихся. Знаю, что очень многие не верили в правдивость этих писем. Но, честное слово, за три года я не придумала ни одного, все истории были абсолютно реальными. И про эту программу также говорили, что "нет спонсоров" и "некоммерческий проект". А некоторые её до сих пор помнят...
   И что со всем этим можно было поделать? Да ничего - только работать, стараться не обращать внимания ни на кого и ни на что. И зарабатывать популярность. А у популярности были свои плюсы. И самый большой из них - чудесные отношения с инспекторами ГАИ.

* * *

 Трасса между Ольгино и Петербургом широкая и спокойная, но в пятницу вечером и выходные дни - достаточно оживлённая. И естественно, в кустах по обочине дороги в эти три дня "срубают капусту" многочисленные сотрудники автоинспекции. При встрече с ними популярность приходилась ох как кстати. Но особенно она выручала в ночное время суток, когда летишь домой после закончившегося в полночь эфира. Помню, как в непроглядной тьме меня угораздило не просто банально нарушить правила дорожного движения (ладно бы вылететь на встречную или скорость превысить), а основательно въехать в "попу" автомобиля гаишника.
   Обалдевший от моей наглости инспектор вылетел из своей машины и с перекошенным от гнева лицом стал плеваться в лобовое стекло:
   - Да ты что, ..., габаритов не чуешь! Да я, ..., сейчас права отниму, и ты их в жизни не получишь!!!
   На нецензурное требование предъявить права включаю в салоне свет - напомню, тьма непроглядная - и, практически с ними распрощавшись, протягиваю документы.
   Тут перекошенное лицо "потерпевшего" меняется, прямо как в диснеевском мультике про красавицу и чудовище. Помните тот момент, когда чудовище готовится сбросить в пропасть несчастного красивого болвана, а потом вдруг лицо его приобретает выражение нежности и умиления? Точно то же происходит прямо на моих глазах, сопровождаемое лёгким выдохом:
   - Это Вы...
   Честное слово, если бы на меня в этот момент направили софиты, я бы даже не удивилась. Гаишник рассыпался в любезностях. Оказалось, что он даже знает такие слова, как "пожалуйста", "ну что вы, какие документы", "въезжайте в мою "попу" хоть каждый день"...
   Расстались мы почти приятелями.
   Обратной стороной популярности является жажда каждого встречного-поперечного обсудить с тобой все недостатки радиопередач в целом и твоих эфиров в частности. В случае с ГАИ ситуация осложняется тем, что сбежать практически невозможно.
   Один такой разговорчивый инспектор перехватил меня в черте города после победного пролёта на красный свет. Час ночи, пустой перекрёсток... ну, вы понимаете меня: сам Бог велел.
   Занудный дядечка вначале по полной программе отчитал меня за нарушение правил, потом отобрал документы и, углядев фамилию Нагиева, препроводил в свою машину, где - о, ужас! - всю ночь пел соловьём о своём разочаровании во мне как в ведущей.
   После того как я безропотно выслушала всё о себе, оказалось, инспектор ещё нисколько не облегчился. Дотошный, он продолжил подробный доморощенный разбор каждого ди-джея радиостанции "Модерн". "Не нравится - не слушай!" - единственное, что мне хотелось вставить в тот монолог. Но желание сэкономить на штрафе всё-таки удержало меня от столь опрометчивого шага.

* * *

 Радиостанция агонизировала долго, но неминуемо приближалась к своей гибели: все самые талантливые уходили, оставляя менее талантливых и популярных. А потом и вовсе всё закончилось.
   "Давайте будем как "Европа плюс" или "Максимум", - говаривало новое руководство радиостанции. А "фишка" была в том, что работать нужно было так, как мы работали прежде - со звёздами. И всё. И никаких проблем больше бы не возникало. Но всем почему-то казалось, что где-то лучше и что в другом доме щи наваристее и пироги вкуснее. А на все предложения сделать новые программы директор неизменно отвечал: "Подожди, сейчас не до этого".
   При этом нас всё время пытались "строить". Работали по формуле "незаменимых нет". Правда-правда, слышала своими ушами: "Вот, Нагиев чего-то выдрючивается. Ничего страшного - обойдёмся без Нагиева: вырастим ещё одного такого же". Из кого, интересно, они его собирались выращивать? И главное - как? Сделать пластическую операцию, вкачать сыворотку юмора, присоединить чип талантливости и поставить печать интеллекта?
   Неужели они и вправду полагали, что смогут сочинять произведения, подобные тем, что Дима читал вначале часа? Ведь подобную гремучую смесь бреда, эпатажа, юмора и прочих диких вещей создать и задушевно прочесть практически невозможно.

Мне же начальство могло заявить, что мои программы не коммерческие, что я делаю - абсолютно непонятно. Реально оценить то, что я делаю, не было никакой возможности, так как из-за собственной "нетусовочности" ни в каких рейтингах не замечена. Но в то же время я понимала: слушателям моя работа нравится.
   Самое восхитительное признание своих заслуг я получила на передаче Дмитрия Запольского. Шел прямой эфир, и можно было позвонить, чтобы ответить на вопрос, заданный ведущим. А вопрос звучал следующим образом: "Мужчина - это ди-джей. А как назвать женщину? Ди-джейка?" И тогда в студии раздался звонок, и знакомый до сладости голос произнёс:
   - Здравствуйте, меня зовут Александр Яковлевич. Я слушаю Алису Шер, и она не может быть ди-джейкой, потому как то, что она делает, этим непонятным словом назвать нельзя. Кроме того, Алиса обладает харизмой и... очень красивая женщина.
   В тот день высшая степень моего тщеславия была достигнута. Не потому, что сам Розенбаум признал меня красивой женщиной, а потому, что такой человек дал мне понять - я действительно что-то умею и значу.
   Другие люди, чьё мнение для меня было важно, - мои новые подруги во главе с легендарной личностью, режиссёром и пианисткой Ириной Таймановой, женой композитора Владислава Успенского. От этой женщины, знавшей Шостаковича и Ростроповича, исходила какая-то удивительная аура, которая не могла оставить человека равнодушным. Не зря список мужчин, влюблённых в неё, состоял из самых известных в городе людей.
   Мы познакомились, когда она брала у Димы интервью, а в последствии стала для меня если не гуру, то чем-то очень близким к этому понятию.
   В круг её, а потом и моих знакомых входила Людмила Петровна Нилова, директор "5 канала", и другие известные в городе женщины, вызывающие у меня чувство острого восхищения. Они, не взирая на возраст, смогли сохранить молодую внешность, умели радоваться жизни и веселиться напропалую. Всегда подчёркивали грудь, носили юбки, чуть прикрывающие попу, туфли на огромных каблуках и белые косы. Сейчас у них уже есть внуки, но это совершенно не мешает им продолжать вести тусовочную жизнь.
   Люда Нилова как-то пригласила меня к своей подружке - на Рубинштейна. В тот день я была, кажется, второй раз в жизни за рулём автомобиля. Квартира произвела на меня впечатление: антиквариат, картины, маленькая кухня в хохломе. На столе водка и шампанское. Все за рулём. Спрашивают:
   - А тебе что, Алиса?
   Я говорю:
   - Да вы что, я за рулём!
   Мне помогает Людмила:
   - Крупанина, она за рулём второй раз.
   - Хорошо, - отвечает хозяйка, - тогда не водку - тогда шампанское.
   Потрясающее было время и потрясающие подруги. Они поддерживали меня и мои авторские передачи, и не доверять их опыту не было причин. По крайней мере, в отличие от нового руководства "Модерна", они разбирались и в творчестве, и в коммерции. Но, не смотря на все разногласия, ужасно обидно, что радиостанция всё же распалась. Скольким людям она являлась единственным выходом в мир, принося нам ни с чем не сравнимое удовлетворение от того, что ты не зря живёшь.
   Одну такую девочку, для которой радио "Модерн" было светом в окне, зовут Лена Белоцерковная. Этот удивительный человек, несмотря на то, что прошло уже много лет, до сих пор в поле зрения. Сначала на радио приходили письма, написанные характерным почерком - невозможно было спутать. К письмам прилагались дивные стихи и засушенные цветы.
   Потом стали периодически раздаваться звонки. Голос - тоже очень своеобразный. Причём и письма, и звонки адресовались разным ди-джеям, то есть она не была чьей-то поклонницей, она просто любила нашу радиостанцию.
   О ней никто ничего не знал. Но на присланных фотографиях - изображение безумно красивой девушки: блондинки с длинными волосами и правильными чертами лица. Позже мы узнали, что у неё после какого-то заболевания парализованы ноги.
   А недавно ко мне в ресторан пришла женщина, жарко, а она в пальто и в шапке, и взгляд - совершенно непередаваемый. Такие грустные и одновременно благодарные глаза встретить ещё раз невозможно. Она принесла свою книжку, отпечатанную на ксероксе.
   Оказывается, в то время, когда мы работали на "Модерне", у неё погибла дочь. Рассказ этой женщины вновь заставил меня понять, что наше радио действительно приносило людям пользу.
   - И вы, и Дима... - говорила она, - вы помогли мне пережить время, когда у меня погибла дочь. Ей было сорок семь лет, но всё равно - ведь это мой ребёнок. А теперь у меня вышла новая книга, я бы хотела Вам её подарить.

* * *

 "На мой взгляд, "Модерн" был совершенно уникальным, и подобного до сих пор никто не создал. Есть разные форматы и замечательные идеи, но радиостанция с диджеями - "звёздами" - нет ни одной. А мы были именно "звёздами". Мы всегда говорили то, что хотели. И не боялись собственной индивидуальности, всячески её подчёркивая, холя и лелея. Каждый из нас сверкал совершенно особенным светом, и наша непохожесть друг на друга играла, создавая уникальную палитру для шедевра под названием "Модерн".
   Безумно жаль...